Тетя Милдред замечает, что я проигнорировала овощной суп.

– Я купила суши, – признаюсь я.

Она лишь приподнимает бровь.

– Ну хорошо, тогда завтра суп будет на первое.

– Вы собираетесь продолжать партию? – интересуюсь я.

Тетя Милдред кивает.

– Как-нибудь на следующей неделе. Мы оставили доску с незаконченной партией. – Она смеется счастливым смехом. – Представь себе: Нора говорит на языке жестов! Не совсем свободно, пару раз нам пришлось воспользоваться планшетом, но в большинстве случаев вполне достаточно.

Это редкость.

– Как так?

– Она сказала, что это долгая история, – объясняет тетя Милдред. – Может, расскажет ее когда-нибудь потом. – Она прямо сияет. Я понимаю, она надеется, что в Норе Маккинни ей наконец-то удалось найти настоящую подругу.

Она надевает домашнее платье и сразу же погружается в роль моей опекунши.

– А ты? – интересуется она. – Ты чем занята?

Чем я занята? Я задаюсь вопросом, кто я, собственно, такая. Но не хочу, чтобы по мне это было заметно, поэтому предпочитаю рассказать о реферате по ОЗИ, который нам задали на каникулы. О том, что эти работы лягут в основу уроков в следующем учебном году. Каждый должен сделать доклад, а потом тема будет обсуждаться и прорабатываться более глубоко. Если бы у меня сейчас не было других проблем, я бы пришла в ужас от этой перспективы.

Тетя Милдред не слишком заинтересовалась моим рассказом.

– Учителя теперь всё время упрощают себе жизнь, – считает она. – Ты уже начала?

Я качаю головой.

– Пока не к спеху, – хладнокровно заявляю я и предлагаю: – Не хочешь ли сыграть партию в го? Против слабой соперницы?

Это был отвлекающий маневр. Тетя Милдред радостно соглашается и тут же забывает про доклад. Для меня это тоже был отвлекающий маневр, но со мной он не сработал так хорошо, как с ней.

Весь оставшийся вечер мы играем в го, и я постоянно проигрываю, потому что не могу перестать думать о вещах, о которых я думать не хочу.

Утром в понедельник на перемене ко мне подходит Пигрит.

– Ты плохо выглядишь, – как обычно, выдает он напрямую. – Ты себя плохо чувствуешь?

Я не знаю, как себя чувствую. Я всё воскресенье провалялась на диване с планшетом, скачивая фильм за фильмом как заведенная. Да и сегодня я совершенно не в своей тарелке.

– Это были не лучшие выходные, – признаюсь я.

– Из-за той истории?

Я думаю о своих разрезах, жабрах, или что там у меня, и киваю.

– В определенной степени.

Он вздыхает и смотрит в сторону.

– Меня из-за этого выставили из санитарной дружины.

Я ничего не понимаю.

– Почему?

– Потому что я неправильно поступил, когда попытался самостоятельно вытащить тебя из воды. – Он бросает взгляд на меня, видит, что я всё еще ничего не понимаю, и объясняет: – Железное правило – в чрезвычайной ситуации сначала дать сигнал тревоги и только потом действовать самому. Я сделал наоборот. Глупо. Особенно глупо потом честно в этом признаться.

– И из-за этого они тебя выгнали?

Он делает презрительный жест.

– Да они просто ждали, когда я ошибусь, чтобы от меня избавиться. Они хотят остаться своей компашкой, без слишком умного гнома, который вечно говорит им прямо в лицо, что они делают не так. – Пигрит морщится. – Плохо то, что мне теперь придется выбирать себе кружок. А что, на танцах и правда всё так ужасно?

– Я бы поменялась на что угодно, – устало отвечаю я.

– Так себе идея, – признается Пигрит. – Между нами: санитары – это просто кучка спившихся придурков, которые не в состоянии сделать ничего нормально. Этого только никто не замечает, потому что обычно ничего не происходит. Но если что-то случится, не хотелось бы мне оказаться на месте потерпевшего.

Я озадаченно смотрю на него.

– Тогда почему ты туда ходил?

– Два с половиной года санитарной дружины пригодились бы мне, чтобы поступить в медицинский. – Он вздыхает. – Давай о чем-нибудь другом. Какая у тебя тема по ОЗИ?

Тут вздыхаю я.

– Изменения животного мира Австралии в XXI веке. А у тебя?

– Значение неотрадиционалистского движения от энергетических войн до народных восстаний. Очень удачно, я почти всё могу списать из книг моего отца.

– Везет тебе, – говорю я с завистью. – Я вообще не представляю, где мне искать литературу.

Вчера во время короткого приступа рабочей ярости я попробовала поискать книги по этой теме. Безрезультатно. Все ключевые слова, которые пришли мне в голову, выдавали списки, листая которые я стерла в кровь пальцы. Через школьные планшеты у нас есть доступ к примерно четырем миллионам книг – и это только те, которые либо в свободном доступе, либо за которые школа берет на себя читательский взнос. У меня бы год ушел только на то, чтобы посмотреть все рисунки на обложках.

– Тебе надо не через поиск идти, это ничего не даст, – объясняет Пигрит. – Тебе нужно вызвать пропедевтический перечень и идти по ссылкам оттуда. Тогда ты как раз попадешь на нужные труды.

Какой такой перечень? Я понятия не имею, о чем он. И по мне это, судя по всему, заметно, потому что тут Пигрит предлагает:

– Слушай, а что, если нам вместе поработать над нашими рефератами? Можно пойти к нам и посидеть в библиотеке моего папы. Как насчет завтра, после обеда? Сегодня у него, кажется, гости, сегодня не выйдет.

Это такое неожиданное предложение, что в первый миг я собираюсь отказаться. Меня еще никогда никто из школы не приглашал к себе домой. Я даже и не знаю, как нужно себя вести в таких случаях. Но тут я вспоминаю о вчерашних тщетных поисках, делаю глубокий вдох и произношу:

– О, это было бы круто.

– Ну отлично, – говорит Пигрит. – Тогда давай завтра, после столовой?

– Мы как раз можем вместе пообедать, – предлагаю я и чувствую себя при этом настоящей авантюристкой.

– Отличная идея! – кивает Пигрит. – Тебе, кстати, досталась богатая тема. В Австралии раньше было огромное множество опасных животных. Реально опасных: ядовитые пауки и змеи, медузы, крокодилы, акулы… От них всё время погибало много народу. Брат моего дедушки умер от укуса тайпана, когда ему было семь лет.

– А что такое тайпан?

– Змея из семейства аспидов. Чаще всего медно-коричневого цвета. Ее укус даже не всегда замечали. Но этот яд быстро приводил к параличу дыхательных путей и смерти, если не вколоть противоядие. – Он делает охватывающий жест руками. – Раньше их здесь, вблизи береговой линии, было полно.